Караван. Исторический рассказ.
 

Действие рассказа относится к г. до н. э., когда под ударом Вавилона и Мидии нала Ниневия и распалась ассирийская империя.

С тех пор как я вернулся в Вавилон, мне не дают прохода. Совсем незнакомые люди останавливают меня и спрашивают: «Правда ли, Даян, ты это видел сам?» «Не только видел,— обычно отвечаю я.


— Если бы мне не удалось бежать и добраться до Экбатан, не соединились бы наши и мидийские войска и, может быть, Ниневия, которую называют «логовищем львов», до сих пор стояла невредимой на поругание и гибель всем черноголовым».

Тогда на меня смотрят с удивлением, недоверием или насмешкой, как на хвастуна. В глазах вопрошавших можно прочесть: «Не слитком ли много ты на себя берешь, Даян, не знающий имени своего отца? Скажи, кем ты был, воином, царским лазутчиком или погонщиком мулов?» Как будто, мысленно отвечаю я, Мардук не может возвысить простого человека, мальчишку без рода и племени и повергнуть в грязь самого знатного вельможу! Ведь по его воле сметена с лица земли Ниневия, слава которой обошла весь мир!

И чтобы не объяснять это каждому, я отправился на дворцовую площадь к писцу, пишущему жалобы, и он занес мои слова на глиняную табличку, и в конце ее я приложил большой палец левой руки в знак того, что все написании: мною истина.

Погонщик мулов

Та наша поездка началась, как все другие, в которых мне пришлось участвовать на службе у торгового дома Згиби. Караван заполнил почти весь просторный двор у Северных ворот Вавилона. Я, как и другие погонщики мулов, стоял у навьюченных животных. Ожидая, когда появится наследник дома, младший Эгиби.

Это был быстрый и веселый человек, хорошо знавший дело и умевший находить со всеми нами Общий язык. Обычно, появляясь на крыльце, он здоровался и, сбегая вниз, проходил вдоль всего каравана, ощупывая подпруги, проверяя, хорошо ли завязаны тюки, и не забывая обмениваться с нами шутками. В то утро на крыльцо вышел важный как индюк старикан с красным лицом и выделяющимися на нем седыми щетками усов. Главный погонщик дядюшка Мукар при виде старца упал навзничь. Я и другие погонщики последовали его примеру, догадавшись, что перед нами сам Эгиби, владелец дома, второй по богатству человек во всем Вавилоне. Не поздоровавшись с нами, он поманил пальцем Мукара и исчез вместе с ним в глубине дома.

Отправление каравана



Поднявшись и отряхнув с одежды пыль, мы переглянулись, недоумевая, куда делся младший Эгиби и почему изменился привычный порядок отправления каравана. Прошло немало времени, пока появился Мукар. Вместе с ним был человек лет сорока в одежде, которую выдает дом Эгиби погонщикам мула на три года.


- Даян, — обратился Мукар ко мне. — Этот человек поведет твоего первого мула.

- Пусть поведет,— отозвался я.— Но сохранят ли за мною мое прежнее жалованье?

Не только сохранят, но тебе и всем другим погонщикам добавят два сикля за эту поездку. Так распорядился сам Эгиби.

Гул удивленных голосов наполнил двор, и к нему примешался крик мула, к которому подошел новый погонщик. Мой мул не любил чужих. Но за два сикля можно вынести и этот крик и другие неудобства, связанные с появлением незнакомого человека. И почему так расщедрился старый Эгиби, славившийся не только богатством, но и необыкновенной скупостью?

Новый погонщик не назвал своего имени. Шагая за мим, я наблюдал его повадки и вскоре понял, что он никогда не имел дело с мулами. Желая остановить моего мула, он крикнул «Тпру», словно это была лошадь. Больше всего его беспокоило, что мулы идут медленно. То и дело он бежал к Мукару и показывал ему знаками, что надо идти быстрее. «Кто дал ему такую власть, — думал я.— И если этот торопыга (так я стал его называть) не простой погонщик, почему его сделали моим помощником?»

Ассирийцы


К полудню мы достигли лощины, где стоял ассирийский дозор. Ассирийцы всегда беспрепятственно пропускали наши караваны. За это Эгиби уплачивал им большие деньги. Но на этот раз курчавобородый ассириец в блестящем остроконечном шлеме и медных доспехах приказал нам остановиться. После этого вместе с другими воинами он обошел караван, ощупывая каждый тюк.


Зачем они это делали? Ведь Эгиби всегда торговали сушеными финиками, зерном и другой провизией и никогда не нарушали введенного ассирийцами запрета на торговлю оружием. Дядюшка Мукар никогда бы не допустил, чтобы в тюках оказались мечи или наконечники копий. Ведь ассирийцы посадили на кол за провоз оружия его племянника Мурашу, служившего дому.

Несмотря на непредвиденную задержку, к водопою, где мы всегда останавливались, мы добрались до наступления темноты. Сняв тюки, мы отвели животных к колодцам, напоили их и запали им корм. Устраиваясь на ночлег, я услышал разговор дядюшки Мукара с новым погонщиком.

Так не пойдет,— говорил торопыга.— Мы тащимся, как черепахи.

- Но нас задержали ассирийские шакалы, и все равно мы пришли к Сроку, как всегда.

— Да пойми ты,— не унимался торопыга.— Надо идти быстрей.

— Мулы не лошади,— возразил Мукар.— И нагружены они как следует.

— Прикажи оставить половину груза!

— Оставить! — воскликнул Мукар. Да мне за это снимут голову!

— Не снимут! — проговорил торопыга.— Но если мы опоздаем в Экбатаны хотя бы на один день, то окажемся в лапах ассирийцев.

Саул


Продолжения спора я не услышал, так как заснул. А может быть, его и не было, так как последний довод убедил Мукара. Во всяком случае, утром нам приказали высыпать половину содержимого мешков на землю. Образовалась горка зерна и горка сушеных фиников. Вот потешились мыши и птицы.


«Почему нам надо поспеть в Экба-таны к определенному сроку? Почему мы стали опасаться ассирийцев?» — эти вопросы одолевали меня все утро следующего дня. «Не ожидает ли нас одно из тех злоключений, о которых я слышал от седобородого иудея Саула?»

Да, вы еще ничего не знаете о Сауле! На нашей улочке, упирающейся в царские конюшни, рядом с лачугой моего дяди, давшего мне приют после смерти матери, живет иудейская семья. Саул и его внук Мовсес, мой ровесник, оказались в Вавилоне не по своей воле. Их, как и многих других иудеев, пригнали к нам по приказу ассирийского царя, да будет у него сто болячек в печени. Этого ему желает Саул каждое утро, после того, как воздаст молитву Яхве. Яхве — это бог иудеев, и они молятся ему одному, а не многим богам, как мы, вавилоняне. В свободное время я помогаю Мовсесу месить глину и раскладывать вылепленные горшки для просушки. Мовсес, как и я, сирота. Его родителей и старших братьев убили ассирийские воины, осаждавшие Иерусалим. Сестру увели в плен. Своей страны Мовсес не помнит. Зато Саул все помнит и любит рассказывать о своих злоключениях. Иногда же, вращая босой жилистой ногой гончарный круг, он поет, предрекая гибель логовищу львов Ниневии. Я любил эту песню, пробуждавшую ненависть к ассирийским шакалам, которые поработили и наш Вавилон. Особенно мне нравилось ее начало: «И поднимется на тебя сокрушающий молот…»

Торопыга


Как сейчас помню, в полдень третьего дня нашего пути торопыга внезапно остановился и присел на корточки, разглядывая что-то в песке. -Подойдя ближе, я увидел глубоко врезанный след от обитого железом колеса, пересекавший натоптанную ногами и копытами караванную тропу. Да, здесь проехала боевая колесница, одна из тех, какие мне приходилось видеть много раз. Но, видимо, след рассказал торопыге о том, о чем я не догадывался! Лицо его побледнело.

С криком: «Мы опоздали!» — он бросился к дядюшке я Мукару. После этого мы погнали мулов еще быстрее. Пустыню огласил свист бичей и ругань. Но все было напрасно. На закате нас догнали ассирийские всадники. Среди них был курчавобородый воин, тот, что осматривал наш караван близ Вавилона. Эти вонючие псы связали нас и бросили на песок. «Что вы делаете! — причитал дядюшка Мукар.— Мы мирные торговцы. Наш господин Эгиби — первый друг наместника Набупаласара, слуги ассирийского царя».

— Слуга? — завопил курчавобородый, занося плеть.— Он предатель, как! вы все!

С этими словами он хлестнул старика! по лицу. Мукар не издал ни звука. Н« торопыга, замычав, стал в бессильной! ярости кататься по земле.

Измена и бегство


Ассириец, расхохотавшись, дал знак разводить костер. Так как кизяков было мало, воины распотрошили наши тюки и бросили в огонь все, что могло гореть.

Слова курчавобородого объяснили мне все, Я понял, что Набупаласар, которого в Вавилоне называли ассирийским прихвостнем, изменил своему господину. Видимо, план измены возник задолго до того, как старый Эгиби приказал собирать караван. Кому-то пришло в голову воспользоваться караваном для передачи в Экбатаны важного сообщения. Два лишних сикля нам обещали не за скорость, а за риск, о!котором мы не догадывались.

Меня завязали слабее, чем других. Ночью, когда костер погас, я перегрыз ремни на ногах и высвободил руки. После этого я незаметно подполз к моему загадочному соседу. Я хотел ем в помочь освободиться от пут. Но он про! шептал: «Не теряй времени, Даян. Доберись до Экбатаны и передай: колесницы должны соединиться у Змеиного лога. Запомни, у Змеиного лога». Вот каким было поручение, данное этому человеку.

Его пришлось выполнить мне.

Эгиби


Не буду говорить о том, как мне удалось уйти незамеченным, как я, блуждая по пустыне, добрался до Экбатаны. Скажу лишь, что первым, кого я встретил у ворот, был младший Эгиби. После всего того, что мне пришлось пережить, эта встреча не могла меня удивить. Это было недостающее звено кем-то сплетенной цепи событий.


Эгиби бросился ко мне. — Даян! Почему ты один?

— Караван захватили ассирийские собаки,— ответил я.— Нас связали. Но мне удалось бежать. Тот, настоящего имени которого я не знаю, велел передать: «Колесницы должны встретиться у Змеиного лога».

Эгиби расцеловал меня и бросился в город. Прошло совсем немного времени, и из Экбатаны вышли колесницы. Их было сорок. Возницы гнали горячих коней. Стоявшие рядом с ними стрелки потрясали длинными луками. Мидийцы, стоя по обе стороны улицы, провожали воинов приветственными кликами. И хотя я не знал мидийского языка, нетрудно было понять, что народ желал победы над ненавистными ассирийцами.

Остальное вы все знаете. Наши вавилонские и мидийские колесницы соединились и совершили победоносный поход к Ниневии. Под ее стенами было искромсано пешее ассирийское войско. Л ассирийские колесницы подойти не угнели: они находились в то время в Финикии.

Тараны


Когда я с младшим Эгиби прибыл к Ниневии, тараны еще дробили ее стены. Мне и раньше приходилось видеть эти удивительные машины. Но впервые я наблюдал их в действии. Подобно гигантским медным быкам, они били лбами по стенам, поднимая столбы пыли. Ниневийцы пытались помешать работе таранов и лили со стен раскаленную смолу, но она не причиняла осаждающим вреда, так как они сразу отбегали, как только появлялись ассирийцы с ведрами.


Не выдержав натиска, стена в одном .месте рухнула, и воины тотчас же ринулись в проем. Из города доносился звон мечей, крики и стоны. Все новые и новые отряды входили в Ниневию.

Наконец удалось открыть ворота, и колесницы, стоявшие в лощине, с грохотом помчались к Ниневии. Видя, как вращаются огромные колеса с насаженными на ось серпами, я вспоминал песню старого Саула: «И поднимется на тебя сокрушающий молот. По улицам несутся колесницы, гремят на площадях. Блеск от них, как от огня. Сверкают, как молнии».

Когда мы с младшим Эгиби вошли в город, всюду валялись тела убитых в позах, в каких настиг их Нергал. Какой-то торговец тащил двух полуголых женщин с распущенными волосами. Они упирались и кричали, что в доме напротив остались их дети.

Мешки с драгоценностями


Колесницы стояли на главной площади, набитые кожаными мешками с выпиравшими из них предметами как я понял, золотой и серебряной утварью и посудой. Возничие и стрелки несли из массивных ворот, украшенных огромными каменными фигурами полулюдей-полубыков, все новую и новую добычу. Двое с трудом тащили большой ковер. Кто-то укрепил у себя на голове сверкающий золотом и драгоценными камнями светильник. На него натолкнулся другой, с мешком.


Мешок упал, и землю усеяли жемчуг и золотые кольца. К ним бросилось несколько пеших воинов. Колесничий упал на свои трофеи всем телом, но пехотинцы, оттянув его за руки и за ноги, стали набирать жемчуг пригоршнями, наполняя им колчаны для стрел. На вопль колесничего сбежались его товарищи. Завязалась драка, в которую вступали все новые и новые бойцы, кажется не догадывавшиеся, что было причиной ссоры.

— Это надолго! — заключил Эги-би.— Мы можем спокойно осмотреть дворец, не опасаясь, что кто-нибудь примет нас за неприятеля и попытается обратить в рабство.

Пока мы шли по площади, Эгиби объяснил мне, что вражда между колесничими и пехотинцами столь же стара, как использование коней в военном деле. Колесничим больше платят, да и набирают их только из богатых семей. Им достается и большая добыча. После захвата города боевые колесницы превращаются в повозки с трофеями. Иногда за ними на веревках или на цепях тащат пленных, которым приходится бежать, когда погоняют коней. Пеший воин тащится за колесницами, глотая пыль. Отсюда и вражда!

Разграбленный дворец


Хотя дворец был уже разграблен, там было что посмотреть. Вдоль стен стояли каменные плиты с вырезанными на них изображениями. Они рассказывали о жизни ассирийцев лучше, чем это мог бы сделать самый красноречивый человек. Одни из рельефов изображали строительство дворца: сотни фигур — одни копают землю и несут кирпичи, другие с помощью рычагов и канатов передвигают статую огромного крылатого быка с бородатым человеческим лицом. Рядом сцены битв — в камышовых зарослях, в лесу, на фоне гор.

Царские лучники угоняют скот. Видно, что они спускаются с гор. Один из рельефов изображает штурм крепости. Воины поднимаются по штурмовым лестницам. Тараны на колесах приближаются к башне и вгрызаются в ее стены. Необыкновенно точно изображены детали вооружения — остроконечные медные шлемы лучников, металлическое покрытие тарана, круглые шиты и короткие копья в руках штурмующих.

— А что они делают с этим человеком? — показал я на изображение лежащего голого мужчины, окруженного несколькими курчавобородыми людьми.

— Уйдем отсюда, Даян, — сказал младший Эгиби.— Каким надо быть зверем, чтобы сдирать с пленников кожу.

— И так же они поступили с дядюшкой Мукаром и другими погонщиками? — вскрикнул я.

— О нет! — успокоил меня Эгиби.— Ассирийцы сдирают кожу только с царей. Дядюшка Мукар и главный царский возничий Летан не мучались. Им просто отрубили голову.

Слезы хлынули из моих глаз.

Справедливый царь Набупаласар


— Наш справедливый царь Набупаласар,— утешил меня Эгиби,— приказал отдать этим людям воинские почести и обеспечить их семьи, чтобы они ни в чем не нуждались. Ты же, по его я распоряжению, как только достигнешь, положенного возраста, будешь поставлен во главе царской конюшни. А пока поживешь у меня в доме.


Пройдя зал, который, судя по высокой кровати в его центре, служил спальней, мы увидели темный ход. Что-то ; треснуло под моими ногами.

— Наверное, это ход в царскую сокровищницу,— предположил я.

— Что ж, проверим! — бросил Эгиби и шагнул в темноту.

Вскоре мы оказались в продолговатом зале, все стены которого также были покрыты каменными плитами- картинами. Царская охота. Царь на колеснице, запряженной четверкой ко- ней. Он натянул огромный лук. Стрела вот-вот сорвется с тетивы. Стоящий за царем возница едва сдерживает вожжами богато украшенных коней. Куда же направлена стрела? В льва, уже пораженного тремя стрелами? Одна пронзила верхнюю часть передней ноги. Две другие торчат в шее. У раненого животного иссякают силы. Кровь льется из его полуоткрытой пасти. Но другой лев еще полон сил. Он В прыжке бросается на коня. Вовремя подоспевший охотник направляет копье в его пасть.

Сокровищница


Потом мы прошли в помещение, доверху уставленное полками.

А вот и сокровищница! — радостно закричал я.

Эгиби наклонился к перевернутому ящику, валявшемуся на полу, и достал И него глиняную табличку. Несколько мгновений он вчитывался в нее и потом, обратив ко мне лицо, скорее пропел, чем проговорил:

Ты не ошибся, Даян! Это сокровищница! Но не та, о которой ты думал. В этих полках тысячи книг, мудрость многих народов.

- Книги? — удивился я.—Зачем царям, сдирающим кожу с пленников, книги?

Это библиотека другого царя. Мы м его дворце, соединенном переходом с другим, где мы были раньше. У этого цари, имя его Ашшурбанипал, были, кроме войны, еще две страсти — чтение и охота. Изображения на стенах зала дают представление о первой из них. Этот зал воплощает его Вторую и, как мне хочется думать, главную его страсть.

Как же ты это узнал? — удивился я.

В конце таблички библиотечный штамп: «Дворец Ашшурбанипала, царя четырех стран света, царя Ассирии».

А о чем написано в этих книгах? — спросил я.

Для этого надо их прочитать! — отозвался Эгиби.— У нас в Вавилоне Найдутся для этого ученые люди. Из темного прохода потянуло дымом, откуда мы пришли, пути нет. Кто-то поджег дворец царя-живодера. Дворец Ашшурбанипала должен иметь свой парадный вход, свои ворота! Не теряя времени, мы кинулись бежать. Страх — плохой помощник!

Поваренок

Несколько раз, не замечая выхода, мы пробегали по одному и тому же залу. А дым все усиливался. Уже трудно, было дышать. Наконец, мы попали на царскую кухню, увешанную тушами баранов и дичью. Видимо, царь не верил, что город так быстро падет и заказал поварам обед. Я открыл какую-то дверцу — это оказалась кладовка. Оттуда выскочил какой-то мальчишка, наверное поваренок, едва не сбив меня с ног. Мы бросились бежать за ним, сообразив, что служащему дворца выход известен.

И вот мы снаружи. Поваренок улепетывал от нас, как заяц. Но мы и не думали за ним гнаться. Мы смотрели на пылающий дворец. Быки парадных ворот были объяты пламенем, и казалось, что они шевелятся. Огонь успел переброситься на дворец, откуда мы только что выбрались.

— Да! — протянул я.— Тех книг уже никто не прочтет.

— Ты ошибаешься, Даян! — проговорил Эгиби после некоторого молчания.— Книгам из глины не страшен огонь. Он, наоборот, их укрепит, и они, затвердев, как камень, станут доступны людям, которые будут жить и через тысячу лет.

Это все, что я хотел вам рассказать. Да, вот еще. Когда я прибыл в Вавилон, то не застал там Саула. Они с внуком вернулись в Иудею, так и не узнав от меня подробностей падения Ниневии.

Каин убил Авеля из зависти.Не трудности причина вражды а всепоглощающая зависть.