[admin]

В какие реальные отношения вступают в процессе обмена друг с другом отдельные лица, коллективы, нации и народности, регионы и т. д. – это проблемы политической экономии. Для психологической науки представляет интерес другое: в какой форме осознается факт совладения, какое содержание в эту форму вкладывается, насколько четко мы представляем себе место каждого работника в отношениях обмена? Например, если я токарь, то «мой станок»– общенародная собственность; но станок-то все-таки «мой». Эта особая форма «причастности» к собственности мало изучена. Я лично не как абстрактный член общества, а как Иванов или Петров, за которым закреплен данный станок, считаю его «своим» в одном случае, а в другом неопределенно «нашим», в третьем «казенным» и т. д. Точно так же различно восприятие продукции, которую я создаю за станком, и которая вступает в процесс обмена в определенных качестве и количестве, зависящих от моего понимания: посылаю детали «своим», «близким», либо неопределенно «нашим», либо «казне» и пр. Как представляется, именно здесь нужно искать глубинные социальные мотивы труда, не сводимые к побуждениям, возникающим на основе применения традиционных материальных и моральных стимулов.
Чувство «хозяйчика», стихийно складывающееся на базе частной собственности (а у нас иногда на основе личной собственности), опирается на примитивные потребности, на несколько порядков принижающие величие человека. Как формируется чувство хозяина у гражданина общества, понимание того, что он совладелец и станка, и продукции, и завода, и всего народного хозяйства – эта проблема для своего решения требует совместных усилий экономистов и психологов. Почему в одинаковых объективных условиях один директор завода склонен к напряженному плану, а другой к облегченному? Один поставщик внимателен к потребителю, удовлетворяет его по всей номенклатуре своевременно, а другой безразличен к нему, занят лишь собственным «валом»?