Экономическая психология - часть 2

[admin]

Зарождение сомнения в приемлемости для трудящегося человека частнособственнической ориентации и возникновение склонности к общественному способу ведения хозяйства еще не значат, будто человек освободился от частнособственнической психологии и усвоил должное отношение к собственности. По этому пути к полному и подлинному освобождению от пут старого общества человек, некогда зараженный частнособственнической психологией, должен пройти несколько этапов перестройки образа мышления и переживания, поведения и деятельности. Остановимся на некоторых из них.
Перестройка психологии включает в себя такой момент, как пересмотр важнейших жизненных целей. Частнособственнической психологии свойственно неуклонное, неодолимое, не считающееся ни с какими моральными (и даже правовыми) нормами, принятыми в обществе, стремление к наживе, неудержимое тяготение к тому, чтобы стать «богатым», «состоятельным». Эту особенность частнособственнической психологии ярко охарактеризовал К. Маркс в предисловии к «Капиталу». Высокая англиканская церковь, пишет он, скорее простит нападки на 38 из 39 статей ее символа веры, чем на 1/39 ее денежного дохода. Это касается не только церкви, но каждого человека в отдельности, зараженного частнособственнической психологией. Общественно-собственническая психология предполагает совершенно иной ориентир, иные жизненные цели, а именно – всестороннее развитие личности, раскрытие и применение ее способностей, неуклонное стремление к духовному возвышению. Переоценка ценностей – критический момент перестройки психологии.

[admin]

Попробуем теперь выявить, в чем заключается отношение человека к подобного рода вещам. Нетрудно заметить, что в данном случае анализ нужно начинать с отношений собственности. Все вещи, о которых мы сейчас говорим, относятся к массиву объектов государственной собственности и не могут быть ни собственностью коллективов, ни, тем более, личности. Значит ли это, что отдельный человек никак не причастен к этим вещам? Вряд ли. Государственное имущество при социализме не является для трудящегося человека чужим, объективно оно «наше». Но нас интересует психологическая сторона вопроса: в каком смысле это «наше» представляется человеку имеющим отношение лично к нему самому? Вопрос этот далеко не праздный. В нашей литературе обычно особо подчеркивается, что собственником всех средств производства является государство и никто более. В то же время в современных условиях всемерно расширяются рамки участия трудовых коллективов (а значит, и каждого отдельного работника) в управлении производством.
Резонно спросить, насколько некоторый субъект управления реально способен участвовать в управлении, не будучи собственником управляемого объекта – предприятия, цеха, производственного участка, станка? Это, во-первых. Во-вторых, не получается ли так, что теория считает собственником только государство, а работник, за которым закрепляется объект государственной собственности, зачастую открыто или закрыто «относится» к этой вещи почти как к своей личной собственности? Во всяком случае, отношение государства к вещи в теории достаточно четко определено, а отношение работника к той же вещи в теории остается довольно туманным, по крайней мере, для понимания самого работника. Пока по этим вопросам можно высказать лишь некоторые соображения.

[admin]

Руководители строительных организаций города тоже по-разному отнеслись к перестройке планирования. Первых руководителей не удовлетворяет сложившееся положение в капитальном строительстве, более того, очень волнует, беспокоит. И снова «но». Но они настолько плотно заняты текущей работой по латанию прорех сложившейся неэффективной практики капитального строительства, что не могут уделить достаточно времени для основательной проработки предложений, их глубокого осмысливания. Отключись кто-нибудь из них на сколько-нибудь длительное время от текущих вопросов, положение, и без того нелегкое, еще более усугубится. Так (или примерно так) думают сами первые руководители строительных организаций города. Можно, конечно, критиковать такую позицию, но понять их тоже можно: не все так просто в реальной жизни, как это иногда видится стороннему наблюдателю.
Но есть и другая причина субъективного характера, отвлекающая их от обдумывания путей перестройки планирования капитального строительства. Ежегодно планы работы в прошлом корректировались (примерно на 5– 8 %) и, в конце концов, все же выполнялись, каких бы трудов это ни стоило. Соответственно зарождалась иллюзия терпимости сложившегося положения. Если делать план трудно, но все же он выполняется, острота ситуации как бы приглушается, маскируется, не стимулирует склонность к коренным переменам. Тут как нельзя лучше психологическую ситуацию отражает известная поговорка: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Для коренных преобразований нужны радикальные стимулы, побуждающие действовать решительно, без оглядки на побочные, второстепенные по отношению к основной задаче издержки, на первых порах неизбежные при любых нововведениях. А раз нет таких стимулов, либо они есть, но осознать их не удается или не хватает времени, то большому желанию перестраиваться кардинально неоткуда взяться.

[admin]

Проблема усложняется еще и тем, что «равенства сил и способностей людей в обществе ждать нелепо». Следовательно, равноценные продукты труда могут соответствовать различным уровням напряжения психологических ресурсов работников. Неполное использование способностей оборачивается потерей для экономики и наносит ущерб развитию самого работника, ибо способности обогащаются только в процессе их напряженного применения. При этом вовсе не обязательно, чтобы работник сознательно воздерживался от труда на уровне своих способностей, хотя и это нельзя исключить. Далеко не каждому человеку дано понимание всех своих психологических резервов.
Вторая часть рассматриваемого принципа предписывает распределение по труду, что соответствует природе государства. Здесь в поле зрения экономической науки оказывается не столько сам труд, сколько продукты труда, являющиеся одним из основных объектов, на который нацелен свойственный данной отрасли знаний инструментарий. Однако современными методами измерения, используемыми экономической наукой, охватываются не столько сами продукты труда, сколько материальные и финансовые ресурсы, да и то лишь на «входе» в труд как в систему. «Выход» системы представлен объективно как «чувственно-сверхчувственная вещь», в которой материальные и финансовые затраты сплавлены в органическое единство, в принципиально новое качество совместно с затратами психологических ресурсов человека таким образом, что вычисление удельного веса каждого вида затраченных ресурсов оказывается до сего времени неразрешимой проблемой.

[admin]

Есть люди, которые считают, что раз нечто является государственной собственностью, а государство – это мы, то и собственность «наша», в том числе и «моя». Такой вариант чаще всего встречается среди лиц, которым доверено распоряжение материальными ценностями. Это не только руководители, но и работники многих других профессий – водители грузовых автомобилей и таксисты, кладовщики и повара, снабженцы и продавцы и т. д. Некоторые из них распоряжаются государственным имуществом как своим собственным, не испытывая при этом сколько-нибудь чувствительных угрызений совести. Они зачастую выступают в качестве благодетеля за счет государства, не забывая при этом самого себя, молчаливо ожидая или открыто требуя услугу за услугу. Положение усугубляется, когда «наше» понимается не просто как «мое тоже», а как «наше» в смысле принадлежности закрытой группе людей, связанных друг с другом круговой порукой.
Подобные представления о государственной собственности и соответствующее поведение объясняются влиянием частнособственнической психологии на носителей таких взглядов. Поэтому первым шагом на пути к формированию общественно-собственнической психологии является преодоление мыслей и чувств, свойственных собственнику. Предполагать, что все трудящиеся способны самостоятельно преодолеть громадную силу привычки и косности, связанной с остатками прошлого, нет оснований. Ибо эта способность, отмечал он, не дана сама собой, а вырастает исторически и вырастает только из материальных условий. Началом поворота к общественной собственности считается победа над косностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над привычками.

[admin]

Мир вещей, окружающих человека, можно классифицировать самым различным образом. По наиболее важному основанию из него выделяются средства производства и средства потребления. Средства производства делятся на средства труда и предметы труда, а средства труда в свою очередь на активные (орудия труда) и пассивные (здания, дороги, емкости и т. д.). Средства потребления также делятся на две большие группы – средства производственного потребления (сырье, топливо, материалы и т. д.) и средства личного потребления (товары и блага). Такая дифференциация проводится по экономическим свойствам вещей. Для психологического подхода важно выяснить, каковы особенности психического отражения этих различных по экономическим признакам вещей, в какой форме они представлены в голове человека и как это влияет на поведение.
Возьмем сначала все многообразие вещей, не поступающих в сферу личного потребления. Речь идет в первую очередь о средствах производства и важнейших предметах труда.

[admin]

Причины разные. Одна из них связана с особенностями определенного этапа развития общественного производства, при котором экономические проблемы еще можно решить экстенсивными методами, в том числе путем увеличения численности трудовых ресурсов. По мере перехода на интенсивный путь развития положение коренным образом изменяется и возникает острая необходимость в количественных и качественных измерениях психологических ресурсов производства. Однако проблема эта все еще даже не поставлена. Экономической психологии здесь предстоит работа исключительной важности. Конечно, эту работу сразу же нужно развернуть на самых нижних уровнях экономической системы и по мере накопления данных расширять масштабы научного поиска. В далекой перспективе видится организация учета психологических ресурсов производства во всесоюзном масштабе.
В определении способностей, приведенном выше, обращает на себя внимание и следующее: психологические ресурсы человека пускаются в ход для производства материальных ценностей. Если в первом случае речь шла о статических характеристиках способностей, то здесь подчеркивается их динамическая сторона. При социализме, когда труд еще не стал первой жизненной потребностью, рассчитывать на то, что каждый работник будет отдавать работе все свои психологические ресурсы, будет непрерывно работать на уровне своих потенциальных возможностей – значит забегать далеко вперед. Принцип «от каждого по способностям» предполагает, что общество вправе спросить каждого гражданина о том, насколько полно он применяет свои способности, в каких соотношениях оказываются потенциальные ресурсы человека с его вкладом в общенародную собственность. В психологическом смысле неуклонное сближение ресурсов работника и его вклада в экономику составляет основу формирования зрелого коммунистического отношения к труду. Но чтобы целенаправленно управлять этим процессом, необходимо иметь научный инструментарий для оценки меры способностей, реализуемых в производстве. Задача эта выходит за рамки экономической науки и не может быть решена без опоры на психологические знания.

[admin]

Инертность мышления тем и опасна, что человек при этом далеко не всегда осознает сам это собственное свое свойство, из глубины подсознания управляющее его поведением. Свойство это не просто мешает думать по-новому и усложняет размышления, а как бы запрещает думать иначе, подойти к проблеме по-другому, накладывает неопределимое и неосознаваемое без посторонней помощи психологическое табу на все другие пути прохождения лабиринта мышления, кроме варианта, ставшего уже привычным, а потому кажущегося единственно возможным.
Всякое сравнение, как известно, условно. Но здесь представляется уместным сравнение стиля мышления консервативного руководителя со стилем мышления религиозного фанатика. Психологические механизмы там и здесь мало чем отличаются друг от друга. Фанатическая вера в бога в психологическом смысле есть не что иное, как проявление инертности мышления, достигшей в своем развитии крайних пределов, за которыми количественные изменения переходят в новое качество и мышление функционально превращается в свою противоположность. Из способа психического отражения объективного мира оно преобразуется в непроницаемые для света познания шоры, наглухо закрывающие мозг и полностью отключающие его от реальной действительности. И тогда всякие сомнения в своей правоте абсолютно исключены, а возражения других людей импульсивно (без осмысливания и оценки) вызывают агрессивную реакцию. Нечто подобное имеет место и у консервативно мыслящих участников хозяйственной деятельности. Речь идет не о конкретных начальниках отделов, о которых говорилось выше, а о психологической природе и последствиях инертности мышления вообще как свойства личности. Продолжим, однако, рассмотрение конкретной ситуации.

[admin]

«Процессы непосредственного взаимодействия человека с вещной средой пока что изучаются преимущественно специалистами в области инженерной психологии и главным образом в сфере трудовой деятельности. Такой подход определяет, как взаимодействует человек с вещами, а вот вопрос, почему он использует вещи, какие вещи и для каких целей, т. е. вопрос социальной и социально-психологической роли вещной среды, пока не привлек достаточного внимания исследователей».
Следует только добавить к этому, что речь должна бы идти, видимо, не о социальной психологии, которая изучает психологию общностей и массовидные явления, а об экономической психологии. В самом деле, если мир вещей исследуется под экономическим углом зрения, то «психологическое дополнение» должно идти от экономической психологии, точно так же как социологическому подходу к миру вещей сопутствует социальная психология. Но прежде чем начать членение психологической проблематики мира вещей и закрепление тех или иных вопросов за соответствующими отраслями психологической науки, нужно сначала определить своеобразие психологического видения этого специфического объекта науки.

[admin]

Если посмотреть на сегодняшнюю ситуацию, то и поныне увидим многообразие переходных психологических типов отношений к собственности. При этом государственная собственность в одних случаях рассматривается как «казенная», т. е. принадлежащая каким-то безличным властям, которые и присмотреть-то за своим добром как следует не хотят, всюду бросают ценности на произвол судьбы. Поэтому в присвоении такого имущества им самим или другими людьми человек не видит большого греха. Если в автобусе кто-то вытащит из чужого кармана трешку, пусть даже не из его собственного, он бросится избивать уличного воришку. Но когда на его глазах растаскивают государственное добро, его заботит лишь одно: как бы не оказаться «обделенным» и не отстать от «удачливых», как ему кажется, людей.
Иногда встречается представление о государственной собственности как о ничейной, не принадлежащей никому конкретно, «свободной» вещи. Например, браконьер, гоняющийся за ценными породами рыбы, далеко не всегда четко осознает, что рыба эта, хотя еще не выловлена, кому-то уже принадлежит, является чьей-то собственностью; кажется ему, что она бесхозна, ничья, поскольку он не знает (для понимания психологии отношений собственности и это важно) такого человека, который разводил бы ее, подобно тому, как это делается с домашними животными. Словом, государство как субъект собственности им еще не освоено ни интеллектуально, ни эмоционально. Вот он и ловит рыбу, объективно совершает преступление, покушается на «чужую» собственность, а субъективно, в собственном понимании, берет то, что никому не принадлежит. Конечно, психология браконьера не имеет уже ничего общего с чеховским злоумышленником, без злого умысла добывавшим из железнодорожного полотна нужные ему гайки. И все же чем-то отдаленно они напоминают друг друга.